КоммерсантЪ-Деньги: Художник русского пошива

Автор: admin, дата: 7 Ноябрь, 2007 - 15:09

Чтобы научиться конструировать и шить одежду, дизайнер Игорь Чапурин пошел учиться в техникум. Потому что отечественные институты выпускают хороших художников, графиков и живописцев, а тем, кто хочет стать профессиональным дизайнером, надо искать обходные пути, использовать редкие шансы. Именно так и поступал создатель, арт-директор и соучредитель модного дома Chapurin.

Счастливое детство

На парижском дефиле во время показа весенне-летней коллекции будущего года Игорь Чапурин обманул зрителей. Все ожидали, что после дефиле он выйдет, как это принято, на подиум поприветствовать пришедших. А он появился на экране — в финальных кадрах фильма, которым сопровождалось шоу. «Игорь вообще не любит на публике светиться»,— объяснили люди из его окружения. Обычно после показа к нему не подступиться — его поздравляют, фотографируются с ним. Не дожидаясь комплиментов, он первый спрашивает: «Вам понравилось?»

Игорь утверждает, что вопрос о выборе профессии перед ним практически не стоял:

— Мне, видимо, легко было выбирать свою историю жизни, ибо у меня вся семья посвятила свою жизнь, все силы советской легкой промышленности. Мой дед был ведущим специалистом в области обработки льна. Он ездил по всему Союзу и открывал льнокомбинаты, налаживал производство и уезжал работать дальше. Он был очень умным, тонким, очень спокойным и порядочным человеком. И, как я считаю, очень хорошим специалистом. До сих пор, когда я встречаю людей, работавших с ним, они говорят о нем самым уважительным, восхищенным тоном. Моя мама отдала всю жизнь трикотажному производству. Она начала закройщицей и выросла до начальника швейного производства огромнейшей трикотажной фабрики. И опять же множество людей восхищаются ею как человеком, как личностью и руководителем. А отец у меня оснащал современным оборудованием то же производство.

О своем детстве Игорь рассказывает с вдохновением:

— Я родился в Великих Луках, маленьком северном городе с более чем 800-летней историей. Я рос в чудной семье, где каждый искренне отдавал себя тому делу, которым занимался. Когда мама дежурила по ночам на фабрике, я часто ходил по пустым цехам, впитывал этот дух. Это было очень любопытно — огромные раскройные цеха, где пахнет тканями, тепло этой работы. Меня все это привлекало.

Игорь утверждает, что в работе на первое место ставит профессионализм и лояльно относится даже к неудобным, эмоционально несдержанным людям, если они знают свое дело. Очевидно, такое отношение сформировалось еще в детстве.

— Каждый член моей семьи делился со мной чем-то своим. Маму можно назвать, пожалуй, «промышленным» человеком. Видимо, от нее я взял хоть какую-то жизненную мудрость и правильную рациональность. Люди уважали ее за умение разрешать проблемы оптимальным способом. Она любила свое дело и была в нем безупречна, была великолепным специалистом. Отец более артистичный человек. От него я взял очень многое для художественной части моей души — все благодаря его любви и, скорее всего, нереализованности. Он был инженером, и при этом у него было множество хобби, связанных с неким рукоделием. Он занимался то резьбой по дереву, то чеканкой. И я понимаю, что был для него объектом, которому он мог дать нечто большее, чем умел сам. Для того чтобы я пошел куда-то дальше.

Отец вкладывал немало сил в образование сына. В свое время он перевел его из спортивной школы в художественную и на каждый день рождения дарил многотомники по истории искусства.

— Он меня возил по старым русским городам,— вспоминает Чапурин,— и передавал любовь — в принципе не к России, а к искусству — архитектуре, русской живописи. И я воспитывался на всем этом, напитывался этим.

Среднее специальное

Какую профессию выбрать, Игорь Чапурин не сомневался. Зато было неясно, куда пойти учиться.

— Мне хотелось fashion-образования, а его я тогда не видел. Русское fashion-образование в первую очередь образование художественное. Это замечательно, но при этом из институтов выходят очень хорошие художники, а не выдающиеся fashion-дизайнеры. Все потому, что образование выстроено на старых позициях. Вот первая фраза в учебнике по технологии швейного производства: «Социалистическое общество отказывается от индивидуальности и хочет быть единым монолитом. В отличие от капиталистического, которое выбирает путь индивидуального облика человека». А мне интересно выделить человека, сделать его бесконечно индивидуальным.

В результате Чапурин предпочел художественному вузу техникум. «Видимо, потому, что у меня был не очень простой характер»,— самокритично объясняет он. Но это был и единственный шанс получить прикладные навыки в области конструирования. «Мне очень хотелось получить первое образование именно такое — чтобы я понял, каким образом создается одежда». Отучившись с перерывом на армейскую службу в техникуме и получив красный диплом, Чапурин в 1991 году поступает в Витебский технологический институт. Но не для того, чтобы получить образование. Дело в том, что в те годы французский дом Nina Ricci устраивал в Союзе конкурс молодых дизайнеров. Для молодых людей, рвущихся к успеху в области дизайна одежды, это был едва ли не единственный шанс.

— Я проинтуичил, что конкурс Nina Ricci может мне что-то дать. Но в нем имели право участвовать только студенты. Я поступил в институт, отдал все бумаги на конкурс, меня допустили, я прошел. Из огромного числа людей попал в меньшее количество; французы меня отобрали в десятку дизайнеров — молодых студентов, которые поехали в Париж. Мне не хватало денег на билет, и мама продала свой костюм от Теда Лапидуса. На полученные деньги я смог купить билет, и у меня еще осталось в кармане $50 — я был одним из самых богатых. Это было сумасшедшее путешествие!

По поводу того, что думали о происходящем в его семье, Игорь говорит так: «Скорее всего, они мне верили». И добавляет:

— К счастью, меня всегда окружали люди, которые мне верили. Верили, что то, к чему я стремлюсь и о чем мечтаю, должно случиться. Верили, что я искренне пытаюсь что-либо сделать. А я никогда не пытался никому ничего доказать в жизни. Я всего лишь был влюблен в свою профессию и мечтал быть в ней нужным. Я до сих пор не анализирую, хотел ли я быть знаменитым или популярным. Но меня всегда интересовало, что говорят о моей одежде мои клиенты, и меньше интересовало, что говорят о моей одежде люди со стороны. Поэтому сейчас в нашем доме культ клиента, культ человека, который нас покупает.

Но не только целеустремленность и поддержка близких сыграли свою роль в том, как сложилась жизнь Игоря.

— Мне всегда сопутствовала удача. Но не та стереотипная удача, о которой мы рассуждаем обычно, а удача моего фанатизма. Если я вижу человека, у которого блестят глаза, я искренне пытаюсь ему помочь — в этом нет ничего удивительного.

Из России с любовью

Отучившись в витебском институте три года, Чапурин уезжает в столицу. Безвозвратно.

— Я уехал в Москву и начал одевать русских девушек, которые участвовали в конкурсах красоты,— вспоминает он.— Для меня это был огромнейший опыт, потому что я начал нести ответственность за то, что делаю. Я не просто предлагал какой-то дизайн, я участвовал в чьей-то карьере. Я тогда начал испытывать какие-то отцовские, родительские чувства к людям, за которых я был ответственен. Девочки побеждали — это были 1993-1994 годы, и это было время русских побед, еще не было такого ажиотажа вокруг русских моделей в fashion-индустрии. И это было странное время — мне негде было жить, у меня совершенно ничего не было. В 1995 году мне удалось показать в Москве свою первую коллекцию haute couture, которая называлась «К России с любовью». Название было очень банально, потому что к тому времени мои платья уже ездили с русскими красавицами по всему миру, но не были представлены в России, и я шел от обратного. Благодаря этой коллекции я познакомился с потрясающим человеком — княгиней Ирэн Голицыной. Это человек очень сложной судьбы. После революции ее ребенком вывезли из России практически на последнем пароходе, у нее погибла мать. Но она стала знаменитейшим дизайнером в Италии в 1960-е годы. Увидев мою коллекцию — случайно, где-то на видео у моих друзей,— она сказала: «Я мечтаю, чтобы этот парень стал дизайнером моей первой линии». Мы встретились в 1996 году и почти год перезванивались по телефону, обсуждали планы. В 1998-м я сделал первую коллекцию первой линии Galitzine.

На модный дом Galitzine Чапурин работал на протяжении трех сезонов, параллельно развивая собственную марку. Желая укрепить сотрудничество с молодым дизайнером, итальянская сторона предложила Чапурину переехать в Рим и вплотную заняться работой на Galitzine. Чапурин оказался на распутье.

— Я понимал, что хочу остаться в России,— вспоминает он,— хотя в России у меня на тот момент практически ничего не было. То есть я рисковал. Но я всегда верил своему чутью и не изменял себе. Мне казалось, что у России большое будущее. Это очень банальный ответ, но в тот момент я был, наверное, более сентиментален. И я не верил в свою карьеру в Италии. Я глобально не верил в свое творческое развитие за рубежом. Там я всегда оставался бы эмигрантом. Итальянская мода самодостаточна, итальянских дизайнеров очень много, и они все больше держатся друг за друга. В итоге я остался.

Марка Chapurin развивалась в конце бурных 1990-х — позади кризис, в Москве стремительно, один за другим открываются бутики всемирно известных модных брэндов.

— Если говорить об истории марки Chapurin,— говорит Игорь,— то это ласточкино гнездо, которое было свито в очень ненормальных условиях. Открытие моего первого бутика в Москве совпало с кризисом 1998 года. И у меня был выбор — либо опустить руки, либо кинуться в этот омут и опять же верить своей интуиции. И я тогда победил. Я состоялся — я все-таки был одним из первых, кто открыл собственный монобрэндовый магазин в Москве. Мы были первопроходцами. Мы не знали, ни кто такие байеры, ни что такое франчайзинг — не знали вообще ничего. Но мы постепенно двигались вперед, развивались, открывали новые двери.

По мнению Игоря, жесточайшая конкуренция, в условиях которой была вынуждена развиваться fashion-индустрия в нашей стране, оказала благотворное воздействие на формирование его брэнда и молодого поколения дизайнеров вообще.

— Именно поэтому, я считаю, у нашей марки идеальное качество, у нас культ качества. Клиенты, безусловно, во многом сравнивали русских дизайнеров с западными и не делали никаких поблажек. Мы конкурируем не просто с топовыми брэндами, мы конкурируем с историческим качеством, с домами, которые живут в идеальных fashion-обстоятельствах. Во Франции, в Англии культивируется дизайн, эта индустрия пользуется огромным уважением и поддержкой государства. В России же понятие «дизайнер», как и понятие «модель», означало нечто… грубо говоря, то, без чего можно обойтись. Мы появились в то время, когда у русских людей было довольно пренебрежительное отношение ко всему русскому, советскому. Быть русским дизайнером было странно. Раньше мы ежедневно получали пощечины. И даже если говорить о начале Недели высокой моды как явлении, то русские были не более чем прелюдией к французской, итальянской моде. Я вовсе не жалуюсь, просто говорю о том, какое это было время. Мы пробили эту брешь. Я считаю, что во многом благодаря моему поколению русское общество перестало пренебрегать русскими же людьми. И постепенно мы становились самодостаточными, становились людьми, которые интересны.

Отвечая на вопрос, не возникало ли в таких условиях желание все бросить, Чапурин вновь ссылается на свой фанатизм:

— То ли я был так воспитан, то ли родился таким, но все, за что я берусь, я стараюсь довести до конца. Раньше это стремление было просто маниакальным. Иногда я видел, что надо остановиться и признаться, что не получилось, но все равно давал себе еще один шанс довести дело до задуманного. Я был таким бараном, который упирается в ворота и не понимает, дверь это или стена, но верит, что это все-таки дверь и что она рано или поздно откроется. Сейчас я перестраиваюсь, я стал более лоялен к обстоятельствам, стал больше экономить свои силы.

Сейчас основная трудность, признался Игорь Чапурин, заключается в том, чтобы «удивлять самого себя».

— Когда мне нравится какая-то мысль, когда я чувствую нервное возбуждение и у меня мурашки по коже, я чувствую, что двигаюсь в нужном направлении. И тогда я выключаю свою интуицию и становлюсь дизайнером, развиваю тему. И когда я дожимаю до последней капли свой мозг, думаю: «Браво, Игорь! Ты — молодчина». Я так научился, и я так работаю.

Цена творчества

Индустрия моды — сфера, в которой творчество и финансы взаимозависимы. Вдохновенье здесь, конечно, не продается, и модельеров с мировым именем называют в первую очередь художниками. Но при этом вся индустрия построена на том, чтобы «продать рукопись». О взаимоотношениях креатива и денег Чапурин рассуждает как бизнесмен:

— Я убежден, что время гениев, к сожалению, позади, сейчас время пиара, время экономики, время денег. И ты, как художник, не можешь с этим не согласиться. Коммерческий расчет — это не моя задача, и есть в компании люди, которые должны этим заниматься. Но я понимаю, что могу раскрутиться на всю катушку и зафантазироваться настолько, что разорю дом. Поэтому я реально смотрю на жизнь. Я умею считать деньги. Но это все происходит на фоне очень большой любви к своей команде. Первая моя мысль всегда о том, что у меня за спиной 99 человек, я — сотый. И я отвечаю за этих людей, я знаю их по именам и знаю их судьбы, их семьи, и очень важно, чтобы у них все было хорошо. Когда я вижу, что в нашей команде повышаются зарплаты,— это для меня великое счастье.

О чем бы ни зашла речь — о деньгах или о творчестве, о своем коллективе Игорь Чапурин говорит весьма трепетно:

— Многие сотрудники со мной уже больше десяти лет, это очень большой срок. Это и технологи, и конструкторы, и даже уборщицы, которые бережно относятся к тому, что лежит на полу. Все они отдают мне свою душу, свои знания, тепло своего опыта. У нас команда очень давняя. И я могу гордиться тем, что — может, это некорректно — сейчас у нас в России самая идеальная fashion-команда.

Если говорить об уже достигнутом, то сегодня одежда под маркой Chapurin продается в монобрэндовых бутиках в Москве и Риге. Продукция брэнда представлена в коннерах в Москве, Санкт-Петербурге, Гонконге, Сеуле, Токио и Сан-Лазарро-ди-Савема в Италии. Шоу-румы работают в Париже и Милане. На сегодняшний день дом Chapurin выпускает линию haute couture, линию одежды pret-a-porter, коллекцию мебели и света ChapurinCasa, линию спортивной одежды Chapurinrg. Готовится к выпуску и детская линия ChapurinChild. Есть и ряд задумок на будущее.

— Мы готовим к запуску,— перечисляет Игорь насущные проекты,— вторую линию pret-a-porter, которая должна появиться в регионах. Она будет более доступна, чтобы марку Chapurin могло носить большее количество людей. У нас бюро интерьеров, и один из самых замечательных опытов — ресторан «Весна», совместный проект с Аркадием Новиковым. Мы занимаемся промышленным дизайном. Я горжусь, например, ребрэндингом заводских фасадов компании «Вимм-Билль-Данн» — нам была дана возможность в XXI веке внести нечто свое в старую консервативную архитектуру. Мы обсуждаем с Министерством обороны изменение военной формы почетного караула — ребят, которые встречают почетные делегации. Мы обсуждаем ювелирную линию и линию часов. Кроме того, я мечтаю о том времени, когда мы, как компания, примем решение о запуске своего парфюма.

В общем, в случае Чапурина можно сказать, фанатизм приносит неплохие плоды.

— Можно, конечно, сделать так, как сделал Баленсиага,— закрыть двери дома и сказать: «Мода умерла». Но не думаю, что все бы изменилось, перестань я делать свой дизайн в одежде. Не думаю, что это кому-то поможет,— рассуждает он.— Я хотел высказать свою позицию. Я маниакально верил в то, что fashion-индустрия у нас когда-нибудь появится и все будет так, как на Западе.

ОЛЬГА БЕЛИКОВА. КоммерсантЪ-Деньги